В 1549 г. заволжский ногайский мурза Юсуф в письме Ивану IV жаловался: «Холопи твои нехто Сары Азман словет на Дону в трех и в четырех местех городы поделали…» и грабят ногайских купцов и послов на пути в Москву и из Москвы. В частности, ограбили возвращавшихся из Москвы купцов где-то «на Ворониже». На то же жаловались и два других мурзы (193, ч. 7, с. 174 – 175, 177, 178, 187; опубликованы русские переводы этих и других подобных документов, сделанные немедленно по получении их в Москве).
Хотя эти тексты были изданы еще в XVIII в., но затем историки донского казачества нередко цитировали их без упоминания о «Ворониже» и представляли их как первое известие о казаках в Нижнем Подонье – то ли о первых донских низовых казаках, то ли об азовских служилых казаках на турецкой службе. В действительности сары-азмановых казаков можно локализовать лишь в левобережной части Среднего Подонья, вероятнее всего, на хоперско-донском междуречье не только благодаря упоминанию о Воронеже, но и потому, что путь ограбленных Сары-Азманом ногайских купцов мог проходить не иначе, как через этот район. Хотя существовали и более восточные маршруты, но упоминания о Доне показывают, что имеется в виду ближайшая к Дону дорога. В самом деле, Ордобазарная дорога севернее переправы через Хопер имела ответвление к району устья Воронежа (251, с. 191). Но ездить из кочевий заволжских ногайцев в Москву далеким обходным путем через Нижнее Подонье и западнее среднего течения Дона было бы бессмысленно.
Данные обстоятельства были замечены некоторыми историками лишь в нынешнем столетии, вследствие чего пришлось признать, что речь идет не о Нижнем, а о Среднем Подонье. Но все эти историки, зная версию С. М. Соловьева о рязанских, мещерских и городецких казаках и не зная ничего или почти ничего о Червленом Яре, приняли людей Сары-Азмана за касимовских татар (104, с. 61; 219, с. 66; 238, с. 10). Да и от версии о местонахождении сары-азмановых казаков в Нижнем Подонье отказались не все. Так, в 1960 г. в Ростове-на-Дону была опубликована якобы записанная в 1951 г. от какого-то старого казака легенда о Сары-Азмане – потомке «бродников» и «тмутороканских русов» (222, с. 36 – 40).
В свете всего, что нам теперь известно о Червленом Яре, вряд ли можно сомневаться, что Юсуф писал о червленоярцах, которых в середине XVI в., вероятно, начали называть казаками, точно так же как запорожцев и других подобных свободных общинников за пределами московских и польско-литовских границ. Сары-Азман, – видимо, атаман данной группы казаков был, судя по имени, конечно татарин, но не касимовский, а битюгский, т. е. свой, червленоярский.
Неизвестно, где находились «города» (казачьи крепости – городки) Сары-Азмана. Слова «на Дону» не обязательно следует понимать буквально, они могли относиться и к низовьям левых притоков Дона от Воронежа до Хопра. Не следует также думать, что эти городки появились только в 1549 г., а не раньше. Юсуф даже не знал точно, три или четыре городка там появилось, и нет уверенности, что не было и других, о которых ногайцы еще не успели ничего узнать. Вероятно, заволжские ногайцы к этому времени лишь закончили начатое в конце предыдущего столетия освоение кочевий между Волгой и Хопром, дошли до Хопра и наткнулись на червленоярские крепости, существовавшие еще в XIV в. Возможно также, что ногайские купцы и раньше ездили через Червленый Яр и знали о нем, но их там не грабили, и они не жаловались до тех пор, пока в 1549 г. не возник конфликт, вызванный скорее всего выдвижением ногайских кочевий к левому берегу Хопра.
Что касается собственно донских (не хоперских) казаков, в том числе и низовых, с которыми необоснованно смешивают казаков Сары-Азмана, то первые сведения о них относятся примерно к этим же годам, но содержатся они не в тех документах, где упоминается Сары-Азман. О низовых казаках первое определенное сообщение содержится в донесении П. Тургенева, московского посла при ставке заволжского ногайского мурзы Измаила в 1551 г., где излагается содержание письма турецкого султана Измаилу. Султан сообщает, что казаки русского царя блокировали Азов, обложили его «оброком», не пропускают турок в Подонье, а также совершили набег на Перекоп. По контексту можно понять, что речь идет о казаках, хотя и служащих московскому царю, но не присланных им откуда-то временно, а обосновавшихся под Азовом постоянно. Видимо, они появились там по крайней мере несколькими годами ранее 1551 г., если уже успели настолько усилиться, что вступили в открытую конфронтацию с Турцией и в какие-то, видимо, официальные договорные отношения с Москвой (193, ч. 8, с. 165 – 168).
Но мы все же не рискуем относить оформление низовых казаков ко времени, намного более раннему, чем конец 1540-х гг. Конечно в Нижнем Подонье близ Азова могли существовать более старые, в том числе даже очень древние группы населения, вошедшие затем в состав низовых казаков, например, не без оснований предполагается сохранение там даже потомков хазар (58; 189, с. 47 – 50, 64 – 65). Но нас интересует не выяснение всех близких и далеких предков низовых казаков, а выяснение времени их превращения в казаков именно в том смысле слова, в каком этот термин стал употребляться с середины XVI в., – времени образования у них объединения общин с военной организацией, способной обеспечить их относительную самостоятельность. В отличие от Червленого Яра, вообще не очень известного, а после падения Сарая вовсе забытого, район Азова был всегда на виду как один из узловых пунктов восточноевропейских торговых и политических отношений. Поэтому образование там автономной группы населения казачьего типа должно было бы немедленно отразиться не только в русских, но и во многих других исторических источниках. Этого не произошло до середины XVI в., и поэтому можно думать, что письмо турецкого султана – одна из первых международных реакций на появление низовых донских казаков, последовавшая очень скоро, может быть немедленно после этого события.
Еще несколько документов этих же лет относятся, по-видимому, тоже к донским (не хоперским) казакам, но скорее к верховым, чем к низовым. Тот же Юсуф и в том же 1549 г., только немного раньше, чем по поводу Сары-Азмана, жаловался Ивану IV на ограбления купцов, совершенные какими-то «казаками», находившимися где-то вообще «на Дону». Для характеристики грабителей и их местонахождения употреблены следующие выражения: 1) «ваши казаки и севрюки, которые на Дону стоять. . .»; 2) «которые разбойники Русь живут на Дону. . .»; 3) «которые на Дону стоят Русь.. .»; 4) «тех разбойников Руси, которые на Дону.. .» (193, ч. 8, с. 141 – 149). Иван IV в ответном письме подтвердил, что «те разбойники живут на Дону.. .», но отрицал их связь с Москвой и отрекся от них, как это обычно делалось и впоследствии при всех подобных конфликтах из-за казаков (193, ч. 8, с. 153 – 154).
Из сопоставления формулировок видно, что «стоят на Дону» и «живут на Дону» – в данном случае одно и то же, т. е. имеется в виду какое-то постоянное население. Севрюки, упомянутые вместе с казаками, – это известная в XIV – XVII вв. довольно большая группа населения в бассейнах Десны, Ворсклы и Сулы, в состав которой вошли в числе прочих потомки докиевских славян-северян (отсюда название) и которая имела в XIV – XV, а отчасти еще и в XVI в. такой же территориально-общинный строй казачьего типа, как и у червленоярцев, а затем у запорожских и донских казаков. В дальнейшем они постепенно попали в зависимость от феодалов и превратились в обычных украинских крестьян (14, с. 57 – 68). В середине XVI в. севрюки нанимались на пограничную военную службу к польским и московским властям, к последним – главным образом в районе Путивля. Очевидно, в данном случае их отряд почему-то оказался на Дону вместе с местными казаками.
Где все это происходило? Ногайских купцов казаки (не севрюки) могли грабить только на том же хоперско-донском междуречье или, может быть, немного южнее его за Хопром – западнее этих мест ногайские купцы, как сказано выше, ездить не могли. Но наличие вместе с казаками севрюков позволяет думать, что вся эта группа базировалась скорее на правом, чем на левом берегу Дона, а на Левобережье переправлялась только для грабежей. Не ясно, какой именно район правого берега среднего течения Дона имеется в виду, но логично предположить, что речь идет скорее всего о той части, где впоследствии имелись казачьи станицы, – от района станицы Казанской и далее вниз.
А. А. Шенников